25. Напишите рассказ, используя слова инструктор-собаковод, закон, пляж, булочка.

Он сидел, втупившись в свою тарелку, и бесконечно водил ложкой, будто пытаясь выловить фрикадельку. Сосредоточиться на этом нехитром действии он не мог, мысли были где-то далеко, и ложка снова и снова погружалась в суп и выныривала. Она смотрела на него с другого конца стола, и эта его борьба с фрикаделькой будто усугубляла тяжелое напряжение, которым полнилась комната. Ей было дурно. «Вылови. этот. несчастный. кусок. фарша. Господи.» – вертелось у нее в голове. Так много всего нужно было сказать и объяснить, но так давила тишина, что Лена не могла произнести что-то вслух, будто остановившись на краю пропасти, и не решаясь прыгнуть. «Вылови. Ты. Его. В конце-концов.»

***

Погода была мерзкая: утренний туман, замершие капельки в воздухе постепенно превратились в моросящий дождь, потом в ливень, а после вообще замельтешил снег, и к тому моменту, как Олег припарковался под офисом, вокруг во всю шарашили крупные белые хлопья. Февраль будто очнулся, осмотрелся, хитро прищурился и решил, что теплая сухая погода с зелеными газонами, которая царила предыдущие два месяца – не для него, и настало время вывести людей из медлительной дремы, авитаминоза последнего месяца зимы. Сейчас он им всыпет. 

Голова гудела, все тело было каким-то крепатурно-неловким, но спать не хотелось, не смотря на бессонную ночь и сумерки, которыми начался день и в состоянии которых он обещал дотянуть до вечера. Олег поднял воротник пальто, чтобы снег не задувало за шиворот, и нахохленным зверьком рванул от машины к ближайшему киоску. Ужасно смешно выглядит человек в костюме, когда бежит, а их таких вокруг было много – головы вжаты в плечи, взгляд под ноги, чтобы не поскользнуться, в дорогих и не очень двубортных пальто и брюках со стрелками, спешащих от метро и машин под защиту стеклянных стен офисной громады.

Каждое утро наш герой перед работой выпивал дешевый кофе в ларьке. Он давно мог себе позволить какой-нибудь безкофеиновый латте-макьято в ресторане, где клиенты не смотрят на цены в меню, а официанты смотрят на клиентов подобострастно и в то же время немного презрительно (потому что нельзя не уважать человека, который оставляет тебе на чай половину и без того неадекватно большой суммы, но в то же время как можно уважать человека, сорящего такими деньжищами?). Но как любой, кто хочет сам себе показать, что деньги и статус ничуть его не изменили (и тем самым доказывая, что изменили они его бесповоротно), он начинал день растворимой мутью в пластиковом стаканчике, и был сильно доволен этой своей босяцкой привычкой. 

Через пару минут он уже прихлебывал горячий напиток, укрывшись от снегопада под ларечным козырьком. Его почему-то всегда успокаивал вид таких утлых домиков из фанеры, со стенами, разрисованными рекламой пива, с дряхлыми навесами, неоновыми огоньками вдоль витрин и витринами, на которых толстым слоем пыли была притрушена всякая всячина, он вафель до резинок для волос. Кофе был паршивый, но бодрил, то ли теплом, то ли горечью, и постепенно ломота в теле проходила.

Олег не спал всю ночь. Он принимал решение. В такое унылое время года, когда силы на исходе, кажется, что не доживешь до весны. В человеке начинают просыпаться все его темные силы, комплексы и страхи, они опутывают и тянут вниз, и часто люди слабохарактерные и не склонные к самоанализу начинают, вместо чистки себя изнутри, очищать свою жизнь снаружи от всего, что, как им кажется, мешает жить. Словно их не лень и неудовлетворенность собой мучает, а беспорядок в шкафу и неверные друзья. У такого человека потребность перемен выражается в смене цвета волос, машины или партнера, будто именно этими вещами он определяется, словно он – сумма материальных мелочей и людей вокруг, а не он сам по себе со своей душей, в которую гораздо сложнее вносить коррективы.

Олег остановился на смене партнера, в его случае – гражданской жены Леночки, которая лет семь назад пришла к на фирму секретаршей, но за это время конкретно расширила свои полномочия. В последнее время как-то все не ладилось: компания держалась на плаву из последних сил, перспектив нигде и ни в чем не намечалось, город приелся, как и субботний бильярд с друзьями, как и леночкин грибной пирог. Ему казалось, что его затягивает быт, что, если не нужно будет постоянно терпеть, вдыхать-выдыхать и идти на компромиссы, усложнять свою и так не простую жизнь сожительством с другим человеком, к которому ты охладел, - вот тогда ему полегчает. Он тогда доработает до марта, а там возьмет отпуск и полетит на пляж, или в Европу, или на машине по стране, один, без обязательств, без необходимости под кого-то подстраиваться – вот тогда душа запоет и муть последнего полугодия рассеется. Корень всех проблем для Олега заключался в Леночке, и даже не в ней самой, а в их затянувшейся и необъяснимой связи, которая постепенно превращалась в сожительство. Иногда он поднимал на нее глаза и поражался – кто эта женщина, она сидит в соседнем кресле и читает книгу, или выбирает шторы для спальни в нашем общем доме, или пьет вино с женами моих друзей, но кто она такая? В такие минуты его взгляд заволакивало каким-то ужасом и безысходностью, он научился их стряхивать с себя, но эти приступы учащались, и стало ясно, что с Леночкой пора заканчивать.

Конечно Олег, как деловой человек, долго взвешивал все за и против, ведь Леночка была не просто спутницей жизни, но и немалым капиталовложением. Расставаясь с ней, кроме счастливых воспоминаний и семи лет жизни, он словно терял лучшее, что когда-либо создавал. Дааа, такую Лену, какой она была теперь, он целиком и полностью считал своим творением: йога, фитнес, иностранный язык, примитивные, но хорошо ею усвоенные правила стиля, список книг и фильмов, которые она под его руководством покорно читала – Олег дрессировал ее, как инструктор-собаковод. Он влюбился в ее безалаберность, доброту, щедрость, а после решил «подогнать» под себя, поскольку любить человека ему было мало, ему хотелось ею гордиться и хвастаться. И Леночка исправно становилась все достойней и достойней Олега и его амбиций, из смешливой булочки с копной непослушных рыжих волос постепенно превращаясь в подтянутую женщину средних лет, с аккуратной стрижкой и серьезным, немного тоскливым взглядом. Тоска ее была незапланированным нововведением, но Олег не принимал это на свой счет – он, помнится, советовал ей Кафку почитать, а после Кафки и не такое бывает, почитает Конан Дойля и все пройдет.

Хотя стоп, уже не почитает. По крайней мере, не с его подачи. Уже несколько месяцев эти мысли бродили в нем и созревали, смутные предположения постепенно превратились в намерения, а пару последних бессонных ночей вселили в него уверенность. Сегодня после работы он собирался серьезно поговорить с Леной, объяснить, что дело не в ней, а в нем, пообещать какую-то материальную поддержку на первое время и, скажем, машину, и переехать спать в кабинет на то время, пока они будут делить двд-диски и кота (с котом Олег расставаться был не намерен категорически). Он не знал, чего ждать от жены, но был уверен, что спокойствие, которое он обретет после разрыва отношений, стоило пары недель неловкости, ужаса и уныния, ее рыданий и битой посуды. 

Недели раздумий вымотали его, но сегодня он был полон сил. Такую силу вселяет в тебя принятое решение, уверенность и определенность, как рассвет после долгих сумеречных да-нет-не знаю и разговоров с самим собой. Естественного рассвета сегодня не ожидалось, город погряз в тусклом сине-сером свечении облачного неба, так что в домах и офисах свет горел с самого утра. Было как-то уютно стоять в светящемся пятне киоска среди снежного буйства, укрывшись от всего под клеенчатым козырьком. Грело кофе, и определенность тоже грела. Он надеялся, что этого душевного подъема хватит на весь рабочий день, дел было по горло. Олег смял пустой пластиковый стаканчик, плотнее укутался в пальто и зашагал к офису.

***

Он разувался в прихожей. Лена крикнула что-то про суп и салат, он рассеяно сказал да, 

повесил пальто и понес дипломат в кабинет. Постоял там минуту, не включая свет, глубоко вдохнул и выдохнул и вышел в коридор. И тут же понял, что что-то не так – дело не в его напряженности и в предстоящем разговоре. Он вдруг почувствовал, что не принес напряжение с собой – оно уже царило в квартире, просто, погруженный в свои мысли, он заметил это не сразу как зашел, а немного погодя. Точно. Лена почему-то молчала, не болтала про снегопад и дела на работе, телевизор был выключен. Он зашел в кухню и убедился, что ему не показалось – жена налила супчик с фрикадельками, поставила перед ним, а сама села строго напротив и подняла на Олега глаза, взгляд был каким-то робким и решительным одновременно. «Ленок? Хочешь что-то сказать?» - он сел и зачерпнул ложкой суп, но застыл с ложкой у рта. Ему было как-то странно и неловко. «Леночка?» «Да. – у нее будто только прорезался голос. Каждое слово давалось с трудом. – Да, Олег, нам нужно поговорить. Точнее мне нужно сказать тебе кое-что. Ты только послушай и не злись, ладно? Я ухожу, Олег. Я тебя больше не люблю и хочу, чтобы мы расстались. Извини. Я не знаю. Ты хочешь знать, почему? Я не знаю, лучше говорить или нет. Извини. Извини. Олег?»

У Олега внутри все оборвалось. Он смотрел на нее, потом перевел взгляд на свою тарелку. Вместо облегчения он чувствовал пустоту. Ему вдруг стало очевидно, что всегда была только она, и что уйти бы он никогда не смог, сколько бы вечеров не пришлось ему сжимать кулаки перед серьезным разговором – он бы никогда не смог его начать. Его не трогало, почему и когда она решила, что не любит его, просто сама мысль, что его больше не любят, будто растекалась телу холодом и беспомощностью. «Дурак. Какой же я дурак, господи. Дурак». Он водил ложкой по тарелке, словно пытаясь выловить фрикадельку, хотя для него сейчас не существовало ни тарелки, ни ложки, ни стен вокруг. В комнате повисло молчание, его нарушало лишь мерное тиканье часов.